Привет: Чистая душа
Оставить отзыв о сайте
Вариан Ринн: Король отцов наших
 |
|
Подробнее о Вариан Ринн: Король отцов наших
Свежие файлы
|
|---|
Король Вариан Ринн внезапно пробудился от глубокого сна. Он неподвижно стоял в сумраке комнаты, прислушиваясь к негромкой капели, эхо которой отражалось от стен Крепости Штормграда. Вариана охватил ужас, потому что этот звук был ему знаком.
Он осторожно подошел к двери и прижал ухо к полированным дубовым доскам. Ничего. Ни движения. Ни звука. Словно издалека донесся приглушенный шум толпы, выкрикивающей приветствия за стенами замка. Неужели я проспал церемонию?
И снова послышался странный звук капающей воды, на этот раз отражающийся от ледяного пола. Звук был четким и хорошо различимым. Вариан медленно открыл дверь и начал вглядываться в коридор. Там было темно и тихо. Даже факелы мерцали холодным огнем, который гас, едва вспыхнув. Вариан всегда отличался сдержанностью, но тут он почувствовал, как у него засосало под ложечкой: чувство старое или новое? Или просто давно забытое? Больше всего оно походило на детский... страх?
Король немедленно отбросил эту мысль. Его звали Ло'Гош, Призрачный Волк. Он был гладиатором, который вселял страх в сердца врагов и даже друзей. И все же Вариан не мог избавиться от первобытного чувства тревоги и опасности, овладевшего его разумом.
Выйдя в коридор, Вариан обратил внимание, что на обычных местах не было стражей. Неужели все заняты подготовкой ко Дню памяти? Или случилось что-то страшное?
Вариан осторожно пробрался в неосвещенный коридор и вошел в просторный тронный зал Крепости Штормграда. Король знал тут все до последнего камня, но сейчас помещение с высокими стенами казалось иным — больше, темнее и совсем пустым. С потолка свешивались знамена. На каждом из ярких полотнищ была вышита золотом львиная голова — герб, выражавший гордость и силу великой нации Штормграда.
Загрузить в высоком разрешении
Из темноты до Вариана донесся приглушенный крик, а затем звуки ударов. Он опустил взгляд и увидел кровавый след, тянущийся к центру зала. Там он едва мог различить две фигуры, яростно бившихся друг с другом. Глаза Вариана привыкли к темноте, и он разглядел израненного, окровавленного мужчину на коленях, над которым возвышался массивный женский силуэт.
Вариан отлично его знал. Даже в темноте он выдавал жестокость и изощренность натуры его обладательницы. Это была Гарона Полуорчиха, наполовину дреней, наполовину орк, — убийца, воспитанница Гул'дана, который славился извращенностью своего ума.
Вариан застыл, не веря своим глазам. Свежая кровь тем временем стекала к острию кинжала Гароны и капала на пол, где на холодном мраморе расцветал кровавый цветок. Король внезапно все понял. Броня. Королевские одеяния. Лежащий на полу мужчина был его отцом, королем Ллейном!
Гарона сквозь слезы посмотрела на Вариана, и ее лицо исказила странная, самодовольная ухмылка. Затем она быстро нанесла удар своим кинжалом. Сталь сверкнула в темноте и погрузилась в плоть коленопреклоненного короля.
— Нет! — закричал Вариан и бросился к отцу, проскальзывая на окровавленном полу. Он прижал к себе безжизненное тело, а Гарона тем временем растворилась во тьме.
— Отец, — звал Вариан, укачивая Ллейна.
Лицо короля исказила гримаса боли, и из приоткрытых губ потекла кровь. Сделав предсмертный вздох, король успел произнести несколько слов: — Такова судьба всех королей нашей династии...
Глаза Ллейна закатились, а рот открылся, придавая лицу жуткое выражение. В глубине его горла послышался шорох хитина. Вариан хотел закрыть отцу глаза, но не смог. В разверзнутом рту мертвого короля что-то закопошилось, мерцая и извиваясь в неверном свете сумерек.
Внезапно из нутра короля изверглось целое полчище личинок — тысячи и тысячи извивающихся червей облепили пепельно-бледное лицо Ллейна. Вариан попытался стряхнуть их, но личинки полностью облепили тело Ллейна и начали пожирать его с отвратительным чавканьем. Он в ужасе закричал.
***
Вариан выпрямился на стуле, но в его ушах все еще раздавался ужасный крик. Он расположился за картографическим столом в своих личных палатах в Крепости Штормграда. По комнате струился теплый солнечный свет, а из высоких окон доносились крики толпы. Празднование Дня памяти в самом разгаре.
В руках Вариан держал потускневший серебряный медальон. Он был надежно закрыт на ключ. Вариан инстинктивно попытался открыть украшение, но, как и раньше, замок не поддавался.
Дверь распахнулась, и в кабинет влетел главнокомандующий гарнизоном Штормграда. Генерал Маркус Джонатан был встревожен. — Что случилось, ваше величество? Мы слышали крик.
Вариан отложил медальон и встал. — Все в порядке, Маркус. — Король поправил доспехи и откинул темную прядь с усталых глаз. Пальцами он почувствовал глубокие морщины, которые залегли на его лбу от тревог и недосыпа последних месяцев — это след забот, которыми наполнилась его жизнь после внезапного нападения дракона Смертокрыла на Азерот и Штормград в частности.
Ради праздника и король, и генерал сегодня оделись в парадное облачение, и высокий, красивый Джонатан выглядел на порядок лучше остальных.
— Церемония почитания начнется через три часа, ваше величество, — напомнил генерал. — Ваша речь готова?
Вариан посмотрел на чистый свиток пергамента, лежавший на столе. — Я все еще думаю, Джонатан. — Похоже, король не мог найти верных слов.
Главнокомандующий внимательно посмотрел на своего повелителя, и Вариан поспешил сменить тему. — Мой сын уже приехал?
Генерал Джонатан покачал головой: — Мы еще не видели принца Андуина, ваше величество.
Вариан отвернулся к окну, пытаясь скрыть беспокойство. На улице было море людей. Все размахивали флагами, кидали серпантин, пили и ели всласть, смеялись, а дети были одеты в костюмы любимых героев прошлого. День памяти отмечали с должным почтением, но шумно. И все же Вариан не мог найти в этом празднике повод для радости.
Он смотрел, как толпа продвигается к украшающей вход в город Аллее Героев, где установлены памятники величайшим защитниками человечества. Сцену для церемонии почитания установили как раз в тени этих величественных фигур, и сегодня о них будут говорить с уважением и благодарностью за их подвиги.
Джонатан тем временем продолжал: — Когда вы будете готовы, сир, с вами хочет встретиться архиепископ. Он расскажет о ходе восстановления города и заботе о раненых.
— Хорошо. Я скоро приму его. — Вариан жестом показал генералу, что тот свободен. Джонатан склонил голову и в тишине покинул кабинет, прикрыв за собой дверь.
Вариан отогнал мысли о полотнищах в тронном зале и, снова достав медальон, начал вглядываться в собственное отражение на его зеркальной поверхности. Мир изменился, но я должен оставаться прежним.
Вариан взглянул на портрет короля Ллейна, висевший над камином. Сегодня больше, чем в какой-либо другой день, правитель людей, король Штормграда, основа Альянса, должен быть на высоте. Отец не ждал бы от него меньшего.
***
Архиепископ Бенедикт специально для этого дня нарядился в лучшие одежды и украшения, олицетворяя собой гордость штормградской культуры. Рядом с ним стоял чумазый человечек с целой кучей сморщенных пергаментов.
Бенедикт нетерпеливо взглянул на Вариана, когда тот вышел из личных покоев и начал спускаться по лестнице. — Да благословит вас Свет, король Вариан, — улыбнулся архиепископ.
— И вас, отец, — ответил Вариан. — Вы так нарядились, будто готовились к встрече с создателем.
Отрепетированным движением Бенедикт торжественно взмахнул своим посохом. — Такое сейчас время. Мы каждую минуту должны быть готовы воссоединиться со Светом.
Человечек слева от архиепископа нервно заерзал: ему явно было тяжело держать все документы и чертежи. Неожиданно Вариан узнал Бароса Алекстона, городского архитектора. Сделать это было довольно сложно: его лицо и одежда были покрыты грязью.
Вариан пригласил их обоих следовать за ним. — Как дела с восстановлением города, Барос?
— Прекрасно, как и планировалось, ваше величество. — Барос кивнул, на ходу подхватывая падающие свитки. Бенедикт ускорил шаг и похлопал архитектора по спине. — Барос такой скромный, ваше величество! Он творит чудеса, чтобы привести Штормград в порядок, более того, он вносит улучшения в план столицы.
Вариан почувствовал облегчение. Хорошо, что к его советникам вернулся хоть какой-то оптимизм. — С чем особенно много проблем?
Архитектор кивнул и принялся нервными движениями разворачивать один из своих многочисленных свитков прямо на ходу, из-за чего три других пергамента упали на пол.
— Простите, сир, вот оно, — Барос показал точку на карте, отметив ее еще раз отпечатком грязного пальца. — Мы исследовали повреждения, нанесенные двум главным башням у входа в город. — Он покачал головой и присвистнул. — Похоже, черный дракон гораздо тяжелее, чем можно предположить по его размеру. Вероятно, вес добавляет его броня из темного элементия. Мы прорыли туннель вниз и обнаружили, что фундаменты башен довольно сильно пострадали.
Попутно Барос разворачивал другие диаграммы. — То же мы можем сказать и о восточном крыле крепости здесь... и здесь, и еще о высоких зданиях над портом, включая то, что осталось... — Архитектору было так больно говорить, что он не смог закончить перечисление.
За него продолжил Бенедикт: — Что осталось от старых казарм, и на месте парка теперь огромный кратер. Да благословит Свет души погибших.
Было видно, как под слоем грязи осунулось лицо Бароса. — Боюсь, восстанавливать придется много, понадобится уйма средств...
Глаза Вариана метнули молнию в сторону архитектора. Старая боль вновь напомнила о себе. Он говорит о деньгах? В такое время? Похоже, что ни Бенедикт, ни Барос не заметили его реакции, и Вариан поспешил вниз по лестнице, чтобы подавить гнев, разгоревшийся внутри.
На следующей площадке король остановился, чтобы взглянуть на повреждения, которые затронули замок. Лестничный пролет рядом с проломом в стене завалило мусором. Через дыру можно было видеть небо и город, раскинувшийся у подножия замка. Пока Вариан рассматривал пролом, Барос быстро сверился со своими бумагами.
— Мы уже заказали в каменоломне материалы для починки, ваше величество, — посмотрел Барос на короля и сразу заметил признаки раздражения на его лице. Он постарался скрасить ситуацию. — Мы все очень быстро починим. В замке и без того сквозняков хватает, не так ли?
Вариан не обратил на слова Бароса внимания. Он задумчиво провел рукой в перчатке по шершавым камням, как будто гигантскими челюстями вырванным из башни; впрочем, почти так все и было.
Внезапно перчатка за зацепилась за что-то острое. Вариан протянул руку и ухватил торчащий из стены осколок обсидиана, похожий на кинжал. Это был кусок элементиевой брони дракона — черный, как ночь, острый, как лезвие. Длина его достигала почти двух ладоней. Осколок застрял глубоко между камнями, но Вариану удалось его достать.
Он показал его своим сопровождающим. — Смертокрыл, это жестокое создание... Он не первая беда, обрушившаяся на стены Штормграда. — Взгляд Вариана пробуравил архитектора. — Мы восстановим город и сами останемся твердыми. Какой бы ни была цена. И мы заставим это черное чудовище отвечать за свои деяния в десятикратном размере!
Король смотрел сквозь пролом на свой разрушенный город. Его перчатка поскрипывала, когда он сжимал осколок драконьей брони в припадке тихой ярости. Ему открывался вид на гавань, превратившуюся в лес мачт. В порту стояли судна всех цветов, форм и размеров. В День памяти в Штормград всегда прибывали паломники, чтобы воздать почести героям человечества, но такого скопления народа Вариан еще не видел.
Перед его взором в гавань медленно вошел еще один корабль и встал на якорь. Это было величественное калдорайское судно, сияющее серебряной отделкой, а его фиолетовые паруса источали тонкий аромат. Вариан заткнул обсидиановый осколок за пояс и повернулся к своим советникам. — Они прибыли сюда, чтобы почтить прошлое или потому что боятся будущего?
Бенедикт взглянул на забитый кораблями порт. — Чтобы быть точнее, многие ищут убежища от гнева черного дракона, ваше величество. Кое-кто заявляет, будто это предзнаменование конца света.
Вариан насмешливо ухмыльнулся. — Я бы не жертвовал своими силами и тем более сном, отец, раздумывая над глупыми заявлениями безумцев из культа Сумеречного Молота. Разве что вы развенчиваете их вздорную болтовню на проповеди в соборе, — Вариан криво улыбнулся.
— Я готов на все, лишь бы снова обратить помыслы и дела людей к Свету, — Бенедикт улыбнулся в ответ. — Несомненно, людям Штормграда нужна надежда, но еще больше им нужен план. Я уверен, что наш король вселит в нас веру в лучшее своей речью на церемонии памяти.
Вариан задумался: что тут скажешь, какие слова залечат раны, терзающие этот мир?
Явился генерал Джонатан. Он учтиво поклонился архиепископу и повернулся к королю. — Простите, ваше величество, но меня попросили вам напомнить, что в тронном зале вас ожидает почетная делегация. — Джонатан попытался улыбнуться, чтобы смягчить новость.
Вариан содрогнулся. Он терпеть не мог свои представительские обязанности, особенно помпу и официоз праздников. Он бы скорее делал то, что положено воину — выслеживал дракона, прорубал путь сквозь полчища демонов, а не возился бы с делегацией совершенно невыносимых дипломатов. Они намного вреднее для здоровья.
Вариан вздохнул и смирился с судьбой. — Хорошо, генерал. Давайте разберемся с этим.
***
В тронном зале стояла Джайна Праудмур, рассматривая разномастную толпу знати, политиков и других делегатов.
Главный зал Крепости Штормграда был огромен, но народу набралось столько, что свежего воздуха не осталось. Под аркой собрался целый сонм выдающихся деятелей, и края этой толпе видно не было.
Как правительница Терамора Джайна была членом почетной делегации, участники которой имели право стоять за королем во время его памятной речи . Сейчас Альянс подвергался опасностям на всех фронтах, и многие пришли, чтобы узнать, как великий правитель Штормграда планирует решать недавний мировой кризис.
Рядом стоял Генн Седогрив. Он с не меньшим интересом разглядывал собравшихся людей. Джайна посмотрела на трон в надежде увидеть там Андуина, но принца в зале не было. Интересно, помирились ли Вариан и Андуин после последней ссоры, из-за которой юный принц уехал в поисках мудрости к дренейскому пророку Велену? Но Джайна знала об упрямстве Вариана. Топор войны он зароет только среди черепов своих врагов. Да, раз принца не было, они явно не помирились.
Седогрив нетерпеливо вздохнул. Публика уже довольно долго ждала, обратив взоры на средоточие штормградской власти — знаменитый Львиный Трон династии Риннов.
Джайна посмотрела на величественных кошек, украшавших трон, — внимательных и яростных, словно они защищали весь Азерот. Она задумалась, насколько хорошо этот идеал внушили Вариану, когда тот был еще ребенком, и насколько сильно это давление повлияло на его образ мышления. Должно быть, тяжело расти в тени героев. Безумием было бы считать, что человеку по плечу такой груз. Когда-то она любила человека, которого сломило непосильное бремя.
Джайна наблюдала за толпой и решила взять ситуацию в свои руки. Она обладала завидным даром читать души людей. Но сегодня и без такого дара можно было буквально ощущать страх и отчаяние, витавшие в воздухе. Она нашла один источник недовольства в толпе. Оно исходило от группы знати и делегатов, окружавших огромного мужчину с унылым красным лицом. Лорд Альдус Лесковар, сын предателя Грегора Лесковара, жаловался почти на все вокруг, и его настроение передавалось окружающим.
Знатные гости уже достаточно выпили, чтобы у них развязались языки. Джайна слышала, что имя короля Ринна упоминается все чаще, и все чаще это походило на плевок ядом.
Джайна отдавала себе отчет, что частично слова этих людей были правдой. У Вариана был сложный характер, и его друзьям с ним было тяжело не меньше, чем его врагам. Но она достаточно долго была знакома с королем, чтобы знать, что у него верное сердце. Он бы отдал жизнь за свой народ. Его вели древние принципы, которые в наше время понимали немногие: кодекс чести, который требовал от правителя чего-то большего. Непонимание отгородило короля от его народа и даже от сына, и враги Ринна не преминули этим воспользоваться.
Джайна всегда была на стороне Вариана, если не самым ревностным его защитником. И Свет знает, быть союзником Вариана сложно, а близким советником или другом — и того сложнее. Имея дело с Призрачным волком, Джайна знала, что лучше найти подход к его сердцу, чем попасть в его клыки.
На повестке дня у Джайны было еще раз попытаться убедить Вариана, что он чересчур предвзято относится к Орде, но пьяные делегаты, сгрудившиеся вокруг вспыльчивого барона, легко могли нарушить ее планы. Заставив себя улыбнуться, она подошла к барону Лесковару и его окружению.
— Доброй памяти, — кивнула Джайна, произнеся традиционное для этого дня приветствие.
— Доброй памяти, Джайна Праудмур, — барон кинул взгляд на своих приятелей, затем вновь посмотрел на Джайну. Он никак не мог решить, радоваться или опасаться появления волшебницы. Джайна почувствовала, как Лесковар скользит глазами по ее телу — на это может осмелиться только юный барон. У него было грубое лицо, и, несмотря на богатые меха и шелка, в которые он был одет, тяжелый взгляд сводил на нет всю элегантность образа, который барон стремился создать.
Лесковар был человеком нерешительным, и его мысли колыхались так же, как и складки на его боках. — Что привело вас в такую даль, когда ваши собственные земли страдают от пожаров?
Теперь Джайна заметила, что барон напился еще сильнее, чем она думала, и не обратила внимания на этот выпад. — Как и вы, я прибыла отдать почести героям прошлого и узнать, как король планирует ответить на новые опасности, которые грозят нынче Альянсу.
Барон сделал неопределенный взмах рукой в сторону своих приятелей. — Безусловно, новые опасности затронули всех нас — богачей и бедняков, купцов и крестьян. Как же мы дошли до жизни такой, волшебница? Кто виноват?
Джайна сохраняла непроницаемое лицо. Выдержав небольшую паузу, она заговорила: — В последнее время предводитель Альянса столкнулся со многими трудностями. Да, были неверные решения, но мы вынесли и немало уроков. У нас были и великие победы.
Вперед протолкнулся пожилой, жилистый лорд и недоверчиво закачал седой головой. — Мы устали. В войнах Альянса тратится наше золото и проливается наша кровь. Безответственные приключения и личная месть только снижают наши шансы на мир и процветание!
Джайна деликатно подняла руку, чтобы успокоить собеседников. — Многие выражают подобные опасения. Например, говорят о слишком сильной агрессии по отношению к Орде. Я лично полагаю, что сейчас тяжело найти хороших союзников, особенно когда наши враги множатся с каждым днем.
Барон положил свою мясистую лапу Джайне на плечо, и от этого по телу волшебницы пошли мурашки. — Эй, парни, похоже, у нас тут любительница орков. — Толпа вокруг рассмеялась, и сильно пахнуло медовухой. Барон близко, даже слишком близко приблизился к Джайне и ухмыльнулся, обдавая ее горячим дыханием. — Или вам больше по вкусу таурены?
Джайна изящно выскользнула из хватки барона и придала своему лицу сочувственное выражение. Альянс не может себе позволить еще один раскол. Азерот недавно дал трещину, и мир сейчас буквально распадается на части.
Джайна попыталась улыбнуться, и барон улыбнулся в ответ, но это лишь подчеркнуло его свиноподобные черты. Лесковар подмигнул волшебнице: — Я знаю, что вы с королем близки. Мы просим вас урезонить его. Заставьте короля Ринна прислушаться к своей знати. Убедите его заключить мир, где это возможно. И пусть разберется с этим проклятым драконом, пока остались хоть какие-то города, с которыми можно поддерживать торговлю!
— Я понимаю вас и разделяю ваши тревоги.
— Так выполняйте свой долг и используйте свое влияние. Бездумная война никому не идет на пользу. Сейчас король планирует...
— Планирует что? — раздался глубокий голос позади барона. Вариан выходил из дверей, и все обернулись, чтобы посмотреть на короля. Гомон утих, пока Вариан подходил к беседующим. — Прошу вас, барон Лесковар, просветите нас. Так чем же грозят нам мои планы? — Глаза Вариана сверкали, словно молнии, прожигая барона насквозь. Лесковар непроизвольно отступил.
— Прошу прощения, ваше величество, — поклонился барон. — Мы всего лишь оживленно беседовали с многоуважаемой правительницей Терамора.
Вариан остановился, только когда вплотную подошел к Лесковару. Приблизив к нему лицо, король тихо заговорил, но его рык разносился по всей площади.
— Пока ты был еще змеенышем в вонючей норе Лесковаров, я уже вел армии Штормграда навстречу триумфу. — Вариан бросил яростный взгляд на толпу, и никто не посмел встретиться с ним глазами. — Я вел наш народ по морю, к холодным пикам Нордскола, в нечестивые катакомбы Подгорода, и мы одерживали победу за победой, и все же многие так и не избавились от сомнений.
Почетные гости заерзали, но никто не осмелился сказать хоть слово. Джайна разозлилась на себя. Так ты усмирила Волка.
Вариан оглядел лица присутствующих. — Так зачем вы пришли? Тратить мое время? Требовать, чтобы я выслушал ваши никчемные жалобы на то, как я стараюсь защитить этот мир? Защитить вас?!
В ответ была тишина.
В глазах короля загорелся огонь Призрачного Волка — янтарный жар отваги, с которой он отгонял ночные тени.
— Или вы пришли посмотреть на самого Ло'Гоша? Приглядеться к тому, кто развязывает войны с не меньшим удовольствием, чем его враги?
Люди начали осторожно продвигаться к выходу, но Вариан еще не закончил.
— Кое-кто говорит, что я ничем не отличаюсь от тех, с кем мы сражаемся! Что я чудовище! Но я нужен вам таким! Мне хватит ярости победить страх в пучине тьмы! Мне хватит смелости сделать все, что нужно, чтобы спасти человечество от забвения!
Закончив свою резкую речь, Вариан оглядел тронный зал и заметил смотрящего на него Андуина. Он прибыл, пока король говорил. На лице юного принца был ужас, и Вариан понял, что с того момента, как они расстались после ссоры, ничего не изменилось.
В глазах Андуина отражались страх и замешательство. Сердце Вариана оборвалось. Когда я стал своему сыну чужим? Он попытался смягчить взгляд, но лицо его по-прежнему полыхало от ярости. Андуин медленно попятился, затем развернулся и выбежал из зала. В это мгновение гнев покинул душу Вариана, словно вода вытекла из дырявой бочки, оставив лишь пустоту. Вариан сел на трон и усталым жестом приказал всем покинуть зал.
Потрясенная публика медленно выходила. Души людей были наполнены страхом — страхом перед собственным будущим и правителем. Остались только Джайна и архиепископ. Они с опаской смотрели на короля. Вариан непроизвольно засунул руку в карман и дотронулся до серебряного медальона. Его прохладная поверхность успокаивала бурлящую от ярости кровь. Вариан знал, что никто не понял, что он должен делать, кем он должен быть. Никто не понял, да никто и не поймет.
***
Вариан мерил шагами зал, словно зверь в клетке. Джайна и Бенедикт молча наблюдали за ним. Король без конца вертел в руках медальон, цепочка от которого позвякивала с такой же яростью, какая мучила Вариана. Джайна и Бенедикт стояли неподалеку, безуспешно пытаясь утихомирить бурю.
— Когда-нибудь принц все поймет, ваше величество, — заговорил Бенедикт. — У него светлая душа. — Архиепископ обернулся к Джайне в поисках поддержки, но едва она успела открыть рот, как Вариан разразился еще одной речью:
— Нельзя было его отпускать! Долг Андуина — быть среди своего народа, а не с дренеями.
— Но он еще так юн, — возразила Джайна. — Андуин все еще ищет свое место в жизни. Он ищет себя.
Вариан остановился и пристально посмотрел на волшебницу: — Он тот, кто он есть, Джайна, — наследник штормградского трона, но едва ли его можно назвать мужчиной! В его возрасте я уже владел мечом и был готов сражаться с врагами Альянса!
Джайна содрогнулась: — Неужели единственным признаком мужественности является возраст, в котором мальчик готов совершить убийство? — Правительница Терамора метнула на Вариана яростный взгляд. — Неужели ты не видишь, что Андуин выбрал иной путь?
Вариан помолчал, раздумывая над ее словами. — Я... смирился с выбором сына, но, боюсь, ему все еще не хватает силы, необходимой правителю. Сейчас опасные времена, как вы и заметили, архиепископ.
— Верно, мир балансирует на грани, — архиепископ старался аккуратно подбирать слова. — Но Свет указывает каждому из нас свой путь, и кто знает, какова его цель.
— Довольно проповедей, Бенедикт! Мир не так всепрощающ, как церковь. Быть королем опасно. Один неверный шаг — и умрут люди!
Бенедикт шагнул вперед и положил руку на плечо короля. — Я знаю, в день памяти вы, более чем кто-то еще, чувствуете свою ответственность за многое, особенно за то, что мы потеряли, — Бенедикт осторожно продолжил. — Что потеряли вы.
Король вновь взял в руки серебряный медальон, растерявшись в вихре мыслей и тревог. — Если Андуин не готов, если он слаб, это приведет к... — Вариан похолодел и постарался отбросить страшную мысль.
Джайна метнулась к королю, чтобы рассеять ужас. — У Андуина есть другая сила, которую он может использовать на благо мира, Вариан. Он не случайно решил стать жрецом. Он целитель. Он выбрал путь Света.
Он кивнул: — Ты права, Джайна. Андуин никогда не был на меня похож, — вздохнул Вариан и тяжело опустился на трон.
— Как вы сказали раньше, мой король, — начал Бенедикт, — времена изменились. Мы должны измениться соответственно. Подходит к концу эпоха, когда лишь сердце, как у Лотара, могло помочь выжить. Сейчас миру нужно другое.
Вариан посмотрел на архиепископа, пытаясь справиться с неуверенностью, нахлынувшей на него. Сами основы Азерота недавно пошатнулись. Столько всего оказалось потерянным. Столько всего исчезло навсегда. Сейчас его когда-то твердые убеждения стали такими незначительными. Бенедикт и Джайна было ушли, но архиепископ обратился к королю с последней просьбой.
— Говоря об обновлении, ваше величество, позвольте преподнести вам дар в честь Дня памяти. Это подарок для вас обоих, вас и принца.
Вариан вздохнул: — Боюсь, сегодня только я смогу принять вашу щедрость, отец. Мой сын ясно дал понять, что он не хочет быть со мною рядом.
Бенедикт улыбнулся: — Пусть ваше сердце не тревожится. Свет сможет рассеять даже самую непроглядную тьму. Не могли бы вы встретиться со мной сегодня? Я убежден, что наша беседа исцелит вашу боль.
Вариан вовсе не был так уверен в этом. — Когда и где, отец? Вы знаете, у меня сегодня напряженный день.
Архиепископ наклонился к королю и ответил ему шепотом. Услышав место встречи, Вариан окаменел, но через секунду неохотно кивнул в знак согласия.
Джайна и архиепископ повернули к выходу из зала, но теперь у Вариана был вопрос к Бенедикту. — Скажите, архиепископ, из Андуина получится хороший король?
Архиепископ обернулся и важно кивнул. — Без всяких сомнений, сир, если он справится с испытаниями, которые предлагает ему время. Такие дни, полные отчаяния, обычно выжигают все несовершенства, оставляя лишь сердца крепче стали. Все короли династии Риннов всегда проявляли мужество, ваше величество. — Архиепископ поклонился и вышел вместе с Джайной. Вариан остался в тронном зале наедине с одиночеством — бременем, которое слишком хорошо было знакомо королю.
***
Когда Вариан пришел на кладбище, солнце уже начало медленно клониться к закату, согревая теплыми лучами башни собора и могильные камни.
На Вариана нахлынула грусть, когда он проходил мимо памятников. О, эту тропу он очень хорошо знал. По ней он ходил уже много раз во время Дней памяти. Сладкий запах свежесрезанных лилий щекотал его ноздри, вызывая в памяти чудесный аромат, исходивший от его жены Тиффин, ее веселый смех, ее нежную улыбку.
Вариан подошел к каменным львам, охранявшим могилу его жены. Он двигался, словно во сне, поглощенный давно забытыми воспоминаниями. Золотистые лучи отражались от бронзовой табличке на камне. Вариан прочел последнюю строку: «...мир становится тусклее в твое отсутствие…». Король вдруг осознал горькую правду. Только ты и Андуин освещали мою жизнь, Тиффин.
Он услышал позади себя шаги и, обернувшись, с удивлением увидел Бенедикта и своего сына. Радость от встречи омрачилась, когда Вариан заметил, что принц был неприятно поражен и сердито посмотрел на архиепископа.
Вариан отметил, что Андуин очень вырос с их последней встречи. Или это была лишь игра света? Принц в замешательстве поправил лук и колчан, жестко поглядывая на жреца. — Когда вы попросили меня сопровождать вас, архиепископ, вы забыли упомянуть, что к нам присоединится мой отец.
Бенедикт улыбнулся юноше. — Иногда, мой дорогой принц, приходится хранить секреты, чтобы исцелить мир.
Вариан почувствовал, что ему хочется вести себя как отец: сделать замечание сыну, чтобы тот прекратил дерзить и наконец повзрослел. Он хотел приказать Андуину остаться в Штормграде и приступить к выполнению обязанностей принца и наследника. Но он знал, что, как и раньше, это не приведет ни к чему хорошему. Чем строже он относился к сыну, тем больше сын отдалялся от него.
— Значит, архиепископ, вы так решили отметить День памяти? — Вариан старался говорить мягко. — Устроить сюрприз и воссоединить семью? — И Вариан непроизвольно взглянул на могилу Тиффин.
Архиепископ посмотрел на обоих: казалось, он был доволен. — Отчасти так. Но есть и еще кое-что. Помните, какое задание вы мне дали, когда нашей дорогой королевы не стало?
Вариан помнил. С тех прошло столько времени. Столько всего случилось после смерти его жены. Столько всего изменилось. И он сильно изменился. Любила бы Тиффин его теперешнего?
Бенедикт протянул Вариану блестящий серебряный ключ. Вариан был поражен весом вещицы. Андуин сразу узнал, что это такое: — Это же ключ от маминого медальона.
Вариан молчал. Он никак не мог подобрать слова. — Вы нашли его! Но как?
— Да, сир. Как вы и приказали. Я приношу свои извинения за то, что поиски заняли у меня столько времени, но мне подумалось, что сегодняшний день ничем не хуже других для воспоминаний, — Бенедикт погладил принца по голове.
У Вариана потеплело на душе. — Благодарю вас, Бенедикт. Вы хороший человек. Даже не представляю, что бы я без вас делал.
Архиепископ склонил голову: — Позвольте мне удалиться, ваше величество. — Бенедикт повернулся к выходу и на прощание взмахнул рукой: — Да пребудет с вами обоими мир! — С этими словами архиепископ скрылся в роще.
Вариан все крутил в руках ключ, думая о странных прощальных словах архиепископа. Наконец он заметил, что за ним наблюдает Андуин. Сейчас все те жестокие слова, что он хотел сказать ему раньше, не имели смысла. Он понял, что имеет значение только одно: Андуин важнее всего на свете. Это было так очевидно.
Принц отвернулся к могиле матери, поглощенный собственными думами. Вариан решил нарушить молчание. — Я рад тебя видеть, сын. Мне кажется, ты вырос на целую голову с тех пор... — Вариан осекся. — Полагаю, дренейская еда пошла тебе на пользу?
— Учитель Велен говорит, что я расту во всех направлениях, — ответил Андуин, не отводя глаз с могилы матери. — Велен постоянно мне напоминает, что важно каждый день расти во всех направлениях.
Вариан кивнул: — Мудрый и достойный совет. Особенно для короля... или будущего короля.
Андуин вздрогнул и посмотрел на отца. Его небесно-голубые глаза блестели. — Отец, мир умирает?
Этот вопрос, простой и важный, застал Вариана врасплох. Король вспомнил все столь невинные и в то же время глубокие «почему» маленького Андуина. Даже тогда мудрость мальчика не вызывала сомнений.
Вариан осторожно ответил: — Я не философ и редко задумываюсь о таких вещах, но я знаю, что мир цикличен и в этом подобен году. Всему свое время, и все приходит и уходит, следуя кругу обновления.
Вариан подумал, как лучше объяснить свои слова, и достал меч. — Так и с оружием, сынок: лезвие должно постоянно обновляться, чтобы оставаться острым.
— Так говорит и Велен. Он говорит, что рождение и смерть — часть звездного колеса. А его народ, как никто другой, видел долгий ход времени.
— Тогда Велен должен знать, что короли и королевства рождаются и умирают, но вечными остаются правда, честь и долг.
— И любовь, — проговорил Андуин, едва глядя на отца.
Король тоже об этом подумал и согласился: — Да, и любовь тоже.
Андуин продолжил: — Я думаю, что любовь живет дольше всего.
Внезапно Вариан понял, что нужно сделать. Он сжал в руке серебряный медальон и заговорил раньше, чем осознал это: — Я все эти годы хранил медальон твоей матери, чтобы помнить о своих королевских обязанностях. Чтобы помнить, что у всех действий есть последствия, что правитель должен нести ответственность за свой выбор, будь он плохим или хорошим, потому что народ рассчитывает на своего короля.
Вариан достал медальон.
— Я хочу, чтобы ты... — и остановил себя на полуслове. — Я хочу сказать, что, возможно, ты пожелаешь сам носить этот медальон. — Если, конечно, ты хочешь.
Андуин кивнул, и Вариан медленно подошел к сыну и надел на него медальон. Принц потер надпись на медальоне точно так же, как Вариан тер ее долгие годы.
Король передал ключ своему сыну и замер. Казалось, даже ветерок над кладбищем затих, словно чувствовал важность этого момента. Вариану показалось, что на него снизошло озарение, что этот медальон — символ взросления, который поможет его сыну в будущем. — Он теперь твой, — произнес король. — Откроешь его сам, когда будешь готов.
Андуин на мгновение задумался и положил ключ в карман. Он найдет время, чтобы примириться с прошлым на своих условиях.
— Она любила этот медальон, Андуин, — сказал Вариан. — Она любила красоту, любила народ Штормграда... Но больше всего на свете она любила тебя.
Глаза принца блеснули в лучах закатного солнца. Вариан внимательно посмотрел на сына и увидел то, что не замечал раньше. — Я был немного... слеп... и не заметил, каким человеком ты стал.
И тут юноша расплакался. Сквозь слезы он проговорил те слова, которые всегда хотел сказать отцу: — Я так хочу быть больше похожим на тебя. Я очень хочу стать великим королем. Но я... я не так силен, — он зло вытер слезы, словно они были признаком слабости.
Вариан обнял сына: — Нет, Андуин. Ты мужественней меня, и твоя отвага кроется в глубине твоего сердца. Помнишь, что часто говорил твой дядя Магни? У силы множество форм.
Последнюю фразу они оба повторили одновременно: — Больших и малых!
Андуин улыбнулся: это воспоминание согрело его душу. А Вариан продолжил: — Я стою твердо во время шторма, но ты чувствуешь ветер — ты гнешься под порывами и подчиняешь ветер себе, а потому тебя не сломить.
Вариан повернулся к памятнику Тиффин. — Твоя мать обладала теми же качествами. Она в совершенстве овладела искусством мягкого убеждения, и ее любовь была движущей силой этого мира.
Принц посмотрел на место последнего упокоения матери и попытался сдержать вновь навернувшиеся слезы. Вариан говорил, не думая, не как король Штормграда с наследником трона, но как отец с сыном.
— Хорошо, что ты можешь оплакивать мать, Андуин. Мне никогда не хватало на это... мужества. — Несколько минут они смотрели на могилу Тиффин, чья любовь к ним обоим объединяла их даже больше, чем кровь.
— Я скучаю по маме, — наконец произнес Андуин. — Я знаю, что был совсем маленьким, но я до сих пор ее чувствую.
— Именно поэтому ты будешь величайшим королем династии Риннов, — Вариан похлопал сына по спине. Ему так хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Но он знал, что это невозможно. Вариан поднял голову и осмотрелся. — Где, по-твоему, прячется засада?
Андуин вытер слезы. — За нами уже какое-то время наблюдают. Как ты думаешь, кто?
Вариан поразмыслил: — Похоже, это убийцы. Вероятно, они решили воспользоваться сит
Он осторожно подошел к двери и прижал ухо к полированным дубовым доскам. Ничего. Ни движения. Ни звука. Словно издалека донесся приглушенный шум толпы, выкрикивающей приветствия за стенами замка. Неужели я проспал церемонию?
И снова послышался странный звук капающей воды, на этот раз отражающийся от ледяного пола. Звук был четким и хорошо различимым. Вариан медленно открыл дверь и начал вглядываться в коридор. Там было темно и тихо. Даже факелы мерцали холодным огнем, который гас, едва вспыхнув. Вариан всегда отличался сдержанностью, но тут он почувствовал, как у него засосало под ложечкой: чувство старое или новое? Или просто давно забытое? Больше всего оно походило на детский... страх?
Король немедленно отбросил эту мысль. Его звали Ло'Гош, Призрачный Волк. Он был гладиатором, который вселял страх в сердца врагов и даже друзей. И все же Вариан не мог избавиться от первобытного чувства тревоги и опасности, овладевшего его разумом.
Выйдя в коридор, Вариан обратил внимание, что на обычных местах не было стражей. Неужели все заняты подготовкой ко Дню памяти? Или случилось что-то страшное?
Вариан осторожно пробрался в неосвещенный коридор и вошел в просторный тронный зал Крепости Штормграда. Король знал тут все до последнего камня, но сейчас помещение с высокими стенами казалось иным — больше, темнее и совсем пустым. С потолка свешивались знамена. На каждом из ярких полотнищ была вышита золотом львиная голова — герб, выражавший гордость и силу великой нации Штормграда.
Загрузить в высоком разрешении
Из темноты до Вариана донесся приглушенный крик, а затем звуки ударов. Он опустил взгляд и увидел кровавый след, тянущийся к центру зала. Там он едва мог различить две фигуры, яростно бившихся друг с другом. Глаза Вариана привыкли к темноте, и он разглядел израненного, окровавленного мужчину на коленях, над которым возвышался массивный женский силуэт.
Вариан отлично его знал. Даже в темноте он выдавал жестокость и изощренность натуры его обладательницы. Это была Гарона Полуорчиха, наполовину дреней, наполовину орк, — убийца, воспитанница Гул'дана, который славился извращенностью своего ума.
Вариан застыл, не веря своим глазам. Свежая кровь тем временем стекала к острию кинжала Гароны и капала на пол, где на холодном мраморе расцветал кровавый цветок. Король внезапно все понял. Броня. Королевские одеяния. Лежащий на полу мужчина был его отцом, королем Ллейном!
Гарона сквозь слезы посмотрела на Вариана, и ее лицо исказила странная, самодовольная ухмылка. Затем она быстро нанесла удар своим кинжалом. Сталь сверкнула в темноте и погрузилась в плоть коленопреклоненного короля.
— Нет! — закричал Вариан и бросился к отцу, проскальзывая на окровавленном полу. Он прижал к себе безжизненное тело, а Гарона тем временем растворилась во тьме.
— Отец, — звал Вариан, укачивая Ллейна.
Лицо короля исказила гримаса боли, и из приоткрытых губ потекла кровь. Сделав предсмертный вздох, король успел произнести несколько слов: — Такова судьба всех королей нашей династии...
Глаза Ллейна закатились, а рот открылся, придавая лицу жуткое выражение. В глубине его горла послышался шорох хитина. Вариан хотел закрыть отцу глаза, но не смог. В разверзнутом рту мертвого короля что-то закопошилось, мерцая и извиваясь в неверном свете сумерек.
Внезапно из нутра короля изверглось целое полчище личинок — тысячи и тысячи извивающихся червей облепили пепельно-бледное лицо Ллейна. Вариан попытался стряхнуть их, но личинки полностью облепили тело Ллейна и начали пожирать его с отвратительным чавканьем. Он в ужасе закричал.
***
Вариан выпрямился на стуле, но в его ушах все еще раздавался ужасный крик. Он расположился за картографическим столом в своих личных палатах в Крепости Штормграда. По комнате струился теплый солнечный свет, а из высоких окон доносились крики толпы. Празднование Дня памяти в самом разгаре.
В руках Вариан держал потускневший серебряный медальон. Он был надежно закрыт на ключ. Вариан инстинктивно попытался открыть украшение, но, как и раньше, замок не поддавался.
Дверь распахнулась, и в кабинет влетел главнокомандующий гарнизоном Штормграда. Генерал Маркус Джонатан был встревожен. — Что случилось, ваше величество? Мы слышали крик.
Вариан отложил медальон и встал. — Все в порядке, Маркус. — Король поправил доспехи и откинул темную прядь с усталых глаз. Пальцами он почувствовал глубокие морщины, которые залегли на его лбу от тревог и недосыпа последних месяцев — это след забот, которыми наполнилась его жизнь после внезапного нападения дракона Смертокрыла на Азерот и Штормград в частности.
Ради праздника и король, и генерал сегодня оделись в парадное облачение, и высокий, красивый Джонатан выглядел на порядок лучше остальных.
— Церемония почитания начнется через три часа, ваше величество, — напомнил генерал. — Ваша речь готова?
Вариан посмотрел на чистый свиток пергамента, лежавший на столе. — Я все еще думаю, Джонатан. — Похоже, король не мог найти верных слов.
Главнокомандующий внимательно посмотрел на своего повелителя, и Вариан поспешил сменить тему. — Мой сын уже приехал?
Генерал Джонатан покачал головой: — Мы еще не видели принца Андуина, ваше величество.
Вариан отвернулся к окну, пытаясь скрыть беспокойство. На улице было море людей. Все размахивали флагами, кидали серпантин, пили и ели всласть, смеялись, а дети были одеты в костюмы любимых героев прошлого. День памяти отмечали с должным почтением, но шумно. И все же Вариан не мог найти в этом празднике повод для радости.
Он смотрел, как толпа продвигается к украшающей вход в город Аллее Героев, где установлены памятники величайшим защитниками человечества. Сцену для церемонии почитания установили как раз в тени этих величественных фигур, и сегодня о них будут говорить с уважением и благодарностью за их подвиги.
Джонатан тем временем продолжал: — Когда вы будете готовы, сир, с вами хочет встретиться архиепископ. Он расскажет о ходе восстановления города и заботе о раненых.
— Хорошо. Я скоро приму его. — Вариан жестом показал генералу, что тот свободен. Джонатан склонил голову и в тишине покинул кабинет, прикрыв за собой дверь.
Вариан отогнал мысли о полотнищах в тронном зале и, снова достав медальон, начал вглядываться в собственное отражение на его зеркальной поверхности. Мир изменился, но я должен оставаться прежним.
Вариан взглянул на портрет короля Ллейна, висевший над камином. Сегодня больше, чем в какой-либо другой день, правитель людей, король Штормграда, основа Альянса, должен быть на высоте. Отец не ждал бы от него меньшего.
***
Архиепископ Бенедикт специально для этого дня нарядился в лучшие одежды и украшения, олицетворяя собой гордость штормградской культуры. Рядом с ним стоял чумазый человечек с целой кучей сморщенных пергаментов.
Бенедикт нетерпеливо взглянул на Вариана, когда тот вышел из личных покоев и начал спускаться по лестнице. — Да благословит вас Свет, король Вариан, — улыбнулся архиепископ.
— И вас, отец, — ответил Вариан. — Вы так нарядились, будто готовились к встрече с создателем.
Отрепетированным движением Бенедикт торжественно взмахнул своим посохом. — Такое сейчас время. Мы каждую минуту должны быть готовы воссоединиться со Светом.
Человечек слева от архиепископа нервно заерзал: ему явно было тяжело держать все документы и чертежи. Неожиданно Вариан узнал Бароса Алекстона, городского архитектора. Сделать это было довольно сложно: его лицо и одежда были покрыты грязью.
Вариан пригласил их обоих следовать за ним. — Как дела с восстановлением города, Барос?
— Прекрасно, как и планировалось, ваше величество. — Барос кивнул, на ходу подхватывая падающие свитки. Бенедикт ускорил шаг и похлопал архитектора по спине. — Барос такой скромный, ваше величество! Он творит чудеса, чтобы привести Штормград в порядок, более того, он вносит улучшения в план столицы.
Вариан почувствовал облегчение. Хорошо, что к его советникам вернулся хоть какой-то оптимизм. — С чем особенно много проблем?
Архитектор кивнул и принялся нервными движениями разворачивать один из своих многочисленных свитков прямо на ходу, из-за чего три других пергамента упали на пол.
— Простите, сир, вот оно, — Барос показал точку на карте, отметив ее еще раз отпечатком грязного пальца. — Мы исследовали повреждения, нанесенные двум главным башням у входа в город. — Он покачал головой и присвистнул. — Похоже, черный дракон гораздо тяжелее, чем можно предположить по его размеру. Вероятно, вес добавляет его броня из темного элементия. Мы прорыли туннель вниз и обнаружили, что фундаменты башен довольно сильно пострадали.
Попутно Барос разворачивал другие диаграммы. — То же мы можем сказать и о восточном крыле крепости здесь... и здесь, и еще о высоких зданиях над портом, включая то, что осталось... — Архитектору было так больно говорить, что он не смог закончить перечисление.
За него продолжил Бенедикт: — Что осталось от старых казарм, и на месте парка теперь огромный кратер. Да благословит Свет души погибших.
Было видно, как под слоем грязи осунулось лицо Бароса. — Боюсь, восстанавливать придется много, понадобится уйма средств...
Глаза Вариана метнули молнию в сторону архитектора. Старая боль вновь напомнила о себе. Он говорит о деньгах? В такое время? Похоже, что ни Бенедикт, ни Барос не заметили его реакции, и Вариан поспешил вниз по лестнице, чтобы подавить гнев, разгоревшийся внутри.
На следующей площадке король остановился, чтобы взглянуть на повреждения, которые затронули замок. Лестничный пролет рядом с проломом в стене завалило мусором. Через дыру можно было видеть небо и город, раскинувшийся у подножия замка. Пока Вариан рассматривал пролом, Барос быстро сверился со своими бумагами.
— Мы уже заказали в каменоломне материалы для починки, ваше величество, — посмотрел Барос на короля и сразу заметил признаки раздражения на его лице. Он постарался скрасить ситуацию. — Мы все очень быстро починим. В замке и без того сквозняков хватает, не так ли?
Вариан не обратил на слова Бароса внимания. Он задумчиво провел рукой в перчатке по шершавым камням, как будто гигантскими челюстями вырванным из башни; впрочем, почти так все и было.
Внезапно перчатка за зацепилась за что-то острое. Вариан протянул руку и ухватил торчащий из стены осколок обсидиана, похожий на кинжал. Это был кусок элементиевой брони дракона — черный, как ночь, острый, как лезвие. Длина его достигала почти двух ладоней. Осколок застрял глубоко между камнями, но Вариану удалось его достать.
Он показал его своим сопровождающим. — Смертокрыл, это жестокое создание... Он не первая беда, обрушившаяся на стены Штормграда. — Взгляд Вариана пробуравил архитектора. — Мы восстановим город и сами останемся твердыми. Какой бы ни была цена. И мы заставим это черное чудовище отвечать за свои деяния в десятикратном размере!
Король смотрел сквозь пролом на свой разрушенный город. Его перчатка поскрипывала, когда он сжимал осколок драконьей брони в припадке тихой ярости. Ему открывался вид на гавань, превратившуюся в лес мачт. В порту стояли судна всех цветов, форм и размеров. В День памяти в Штормград всегда прибывали паломники, чтобы воздать почести героям человечества, но такого скопления народа Вариан еще не видел.
Перед его взором в гавань медленно вошел еще один корабль и встал на якорь. Это было величественное калдорайское судно, сияющее серебряной отделкой, а его фиолетовые паруса источали тонкий аромат. Вариан заткнул обсидиановый осколок за пояс и повернулся к своим советникам. — Они прибыли сюда, чтобы почтить прошлое или потому что боятся будущего?
Бенедикт взглянул на забитый кораблями порт. — Чтобы быть точнее, многие ищут убежища от гнева черного дракона, ваше величество. Кое-кто заявляет, будто это предзнаменование конца света.
Вариан насмешливо ухмыльнулся. — Я бы не жертвовал своими силами и тем более сном, отец, раздумывая над глупыми заявлениями безумцев из культа Сумеречного Молота. Разве что вы развенчиваете их вздорную болтовню на проповеди в соборе, — Вариан криво улыбнулся.
— Я готов на все, лишь бы снова обратить помыслы и дела людей к Свету, — Бенедикт улыбнулся в ответ. — Несомненно, людям Штормграда нужна надежда, но еще больше им нужен план. Я уверен, что наш король вселит в нас веру в лучшее своей речью на церемонии памяти.
Вариан задумался: что тут скажешь, какие слова залечат раны, терзающие этот мир?
Явился генерал Джонатан. Он учтиво поклонился архиепископу и повернулся к королю. — Простите, ваше величество, но меня попросили вам напомнить, что в тронном зале вас ожидает почетная делегация. — Джонатан попытался улыбнуться, чтобы смягчить новость.
Вариан содрогнулся. Он терпеть не мог свои представительские обязанности, особенно помпу и официоз праздников. Он бы скорее делал то, что положено воину — выслеживал дракона, прорубал путь сквозь полчища демонов, а не возился бы с делегацией совершенно невыносимых дипломатов. Они намного вреднее для здоровья.
Вариан вздохнул и смирился с судьбой. — Хорошо, генерал. Давайте разберемся с этим.
***
В тронном зале стояла Джайна Праудмур, рассматривая разномастную толпу знати, политиков и других делегатов.
Главный зал Крепости Штормграда был огромен, но народу набралось столько, что свежего воздуха не осталось. Под аркой собрался целый сонм выдающихся деятелей, и края этой толпе видно не было.
Как правительница Терамора Джайна была членом почетной делегации, участники которой имели право стоять за королем во время его памятной речи . Сейчас Альянс подвергался опасностям на всех фронтах, и многие пришли, чтобы узнать, как великий правитель Штормграда планирует решать недавний мировой кризис.
Рядом стоял Генн Седогрив. Он с не меньшим интересом разглядывал собравшихся людей. Джайна посмотрела на трон в надежде увидеть там Андуина, но принца в зале не было. Интересно, помирились ли Вариан и Андуин после последней ссоры, из-за которой юный принц уехал в поисках мудрости к дренейскому пророку Велену? Но Джайна знала об упрямстве Вариана. Топор войны он зароет только среди черепов своих врагов. Да, раз принца не было, они явно не помирились.
Седогрив нетерпеливо вздохнул. Публика уже довольно долго ждала, обратив взоры на средоточие штормградской власти — знаменитый Львиный Трон династии Риннов.
Джайна посмотрела на величественных кошек, украшавших трон, — внимательных и яростных, словно они защищали весь Азерот. Она задумалась, насколько хорошо этот идеал внушили Вариану, когда тот был еще ребенком, и насколько сильно это давление повлияло на его образ мышления. Должно быть, тяжело расти в тени героев. Безумием было бы считать, что человеку по плечу такой груз. Когда-то она любила человека, которого сломило непосильное бремя.
Джайна наблюдала за толпой и решила взять ситуацию в свои руки. Она обладала завидным даром читать души людей. Но сегодня и без такого дара можно было буквально ощущать страх и отчаяние, витавшие в воздухе. Она нашла один источник недовольства в толпе. Оно исходило от группы знати и делегатов, окружавших огромного мужчину с унылым красным лицом. Лорд Альдус Лесковар, сын предателя Грегора Лесковара, жаловался почти на все вокруг, и его настроение передавалось окружающим.
Знатные гости уже достаточно выпили, чтобы у них развязались языки. Джайна слышала, что имя короля Ринна упоминается все чаще, и все чаще это походило на плевок ядом.
Джайна отдавала себе отчет, что частично слова этих людей были правдой. У Вариана был сложный характер, и его друзьям с ним было тяжело не меньше, чем его врагам. Но она достаточно долго была знакома с королем, чтобы знать, что у него верное сердце. Он бы отдал жизнь за свой народ. Его вели древние принципы, которые в наше время понимали немногие: кодекс чести, который требовал от правителя чего-то большего. Непонимание отгородило короля от его народа и даже от сына, и враги Ринна не преминули этим воспользоваться.
Джайна всегда была на стороне Вариана, если не самым ревностным его защитником. И Свет знает, быть союзником Вариана сложно, а близким советником или другом — и того сложнее. Имея дело с Призрачным волком, Джайна знала, что лучше найти подход к его сердцу, чем попасть в его клыки.
На повестке дня у Джайны было еще раз попытаться убедить Вариана, что он чересчур предвзято относится к Орде, но пьяные делегаты, сгрудившиеся вокруг вспыльчивого барона, легко могли нарушить ее планы. Заставив себя улыбнуться, она подошла к барону Лесковару и его окружению.
— Доброй памяти, — кивнула Джайна, произнеся традиционное для этого дня приветствие.
— Доброй памяти, Джайна Праудмур, — барон кинул взгляд на своих приятелей, затем вновь посмотрел на Джайну. Он никак не мог решить, радоваться или опасаться появления волшебницы. Джайна почувствовала, как Лесковар скользит глазами по ее телу — на это может осмелиться только юный барон. У него было грубое лицо, и, несмотря на богатые меха и шелка, в которые он был одет, тяжелый взгляд сводил на нет всю элегантность образа, который барон стремился создать.
Лесковар был человеком нерешительным, и его мысли колыхались так же, как и складки на его боках. — Что привело вас в такую даль, когда ваши собственные земли страдают от пожаров?
Теперь Джайна заметила, что барон напился еще сильнее, чем она думала, и не обратила внимания на этот выпад. — Как и вы, я прибыла отдать почести героям прошлого и узнать, как король планирует ответить на новые опасности, которые грозят нынче Альянсу.
Барон сделал неопределенный взмах рукой в сторону своих приятелей. — Безусловно, новые опасности затронули всех нас — богачей и бедняков, купцов и крестьян. Как же мы дошли до жизни такой, волшебница? Кто виноват?
Джайна сохраняла непроницаемое лицо. Выдержав небольшую паузу, она заговорила: — В последнее время предводитель Альянса столкнулся со многими трудностями. Да, были неверные решения, но мы вынесли и немало уроков. У нас были и великие победы.
Вперед протолкнулся пожилой, жилистый лорд и недоверчиво закачал седой головой. — Мы устали. В войнах Альянса тратится наше золото и проливается наша кровь. Безответственные приключения и личная месть только снижают наши шансы на мир и процветание!
Джайна деликатно подняла руку, чтобы успокоить собеседников. — Многие выражают подобные опасения. Например, говорят о слишком сильной агрессии по отношению к Орде. Я лично полагаю, что сейчас тяжело найти хороших союзников, особенно когда наши враги множатся с каждым днем.
Барон положил свою мясистую лапу Джайне на плечо, и от этого по телу волшебницы пошли мурашки. — Эй, парни, похоже, у нас тут любительница орков. — Толпа вокруг рассмеялась, и сильно пахнуло медовухой. Барон близко, даже слишком близко приблизился к Джайне и ухмыльнулся, обдавая ее горячим дыханием. — Или вам больше по вкусу таурены?
Джайна изящно выскользнула из хватки барона и придала своему лицу сочувственное выражение. Альянс не может себе позволить еще один раскол. Азерот недавно дал трещину, и мир сейчас буквально распадается на части.
Джайна попыталась улыбнуться, и барон улыбнулся в ответ, но это лишь подчеркнуло его свиноподобные черты. Лесковар подмигнул волшебнице: — Я знаю, что вы с королем близки. Мы просим вас урезонить его. Заставьте короля Ринна прислушаться к своей знати. Убедите его заключить мир, где это возможно. И пусть разберется с этим проклятым драконом, пока остались хоть какие-то города, с которыми можно поддерживать торговлю!
— Я понимаю вас и разделяю ваши тревоги.
— Так выполняйте свой долг и используйте свое влияние. Бездумная война никому не идет на пользу. Сейчас король планирует...
— Планирует что? — раздался глубокий голос позади барона. Вариан выходил из дверей, и все обернулись, чтобы посмотреть на короля. Гомон утих, пока Вариан подходил к беседующим. — Прошу вас, барон Лесковар, просветите нас. Так чем же грозят нам мои планы? — Глаза Вариана сверкали, словно молнии, прожигая барона насквозь. Лесковар непроизвольно отступил.
— Прошу прощения, ваше величество, — поклонился барон. — Мы всего лишь оживленно беседовали с многоуважаемой правительницей Терамора.
Вариан остановился, только когда вплотную подошел к Лесковару. Приблизив к нему лицо, король тихо заговорил, но его рык разносился по всей площади.
— Пока ты был еще змеенышем в вонючей норе Лесковаров, я уже вел армии Штормграда навстречу триумфу. — Вариан бросил яростный взгляд на толпу, и никто не посмел встретиться с ним глазами. — Я вел наш народ по морю, к холодным пикам Нордскола, в нечестивые катакомбы Подгорода, и мы одерживали победу за победой, и все же многие так и не избавились от сомнений.
Почетные гости заерзали, но никто не осмелился сказать хоть слово. Джайна разозлилась на себя. Так ты усмирила Волка.
Вариан оглядел лица присутствующих. — Так зачем вы пришли? Тратить мое время? Требовать, чтобы я выслушал ваши никчемные жалобы на то, как я стараюсь защитить этот мир? Защитить вас?!
В ответ была тишина.
В глазах короля загорелся огонь Призрачного Волка — янтарный жар отваги, с которой он отгонял ночные тени.
— Или вы пришли посмотреть на самого Ло'Гоша? Приглядеться к тому, кто развязывает войны с не меньшим удовольствием, чем его враги?
Люди начали осторожно продвигаться к выходу, но Вариан еще не закончил.
— Кое-кто говорит, что я ничем не отличаюсь от тех, с кем мы сражаемся! Что я чудовище! Но я нужен вам таким! Мне хватит ярости победить страх в пучине тьмы! Мне хватит смелости сделать все, что нужно, чтобы спасти человечество от забвения!
Закончив свою резкую речь, Вариан оглядел тронный зал и заметил смотрящего на него Андуина. Он прибыл, пока король говорил. На лице юного принца был ужас, и Вариан понял, что с того момента, как они расстались после ссоры, ничего не изменилось.
В глазах Андуина отражались страх и замешательство. Сердце Вариана оборвалось. Когда я стал своему сыну чужим? Он попытался смягчить взгляд, но лицо его по-прежнему полыхало от ярости. Андуин медленно попятился, затем развернулся и выбежал из зала. В это мгновение гнев покинул душу Вариана, словно вода вытекла из дырявой бочки, оставив лишь пустоту. Вариан сел на трон и усталым жестом приказал всем покинуть зал.
Потрясенная публика медленно выходила. Души людей были наполнены страхом — страхом перед собственным будущим и правителем. Остались только Джайна и архиепископ. Они с опаской смотрели на короля. Вариан непроизвольно засунул руку в карман и дотронулся до серебряного медальона. Его прохладная поверхность успокаивала бурлящую от ярости кровь. Вариан знал, что никто не понял, что он должен делать, кем он должен быть. Никто не понял, да никто и не поймет.
***
Вариан мерил шагами зал, словно зверь в клетке. Джайна и Бенедикт молча наблюдали за ним. Король без конца вертел в руках медальон, цепочка от которого позвякивала с такой же яростью, какая мучила Вариана. Джайна и Бенедикт стояли неподалеку, безуспешно пытаясь утихомирить бурю.
— Когда-нибудь принц все поймет, ваше величество, — заговорил Бенедикт. — У него светлая душа. — Архиепископ обернулся к Джайне в поисках поддержки, но едва она успела открыть рот, как Вариан разразился еще одной речью:
— Нельзя было его отпускать! Долг Андуина — быть среди своего народа, а не с дренеями.
— Но он еще так юн, — возразила Джайна. — Андуин все еще ищет свое место в жизни. Он ищет себя.
Вариан остановился и пристально посмотрел на волшебницу: — Он тот, кто он есть, Джайна, — наследник штормградского трона, но едва ли его можно назвать мужчиной! В его возрасте я уже владел мечом и был готов сражаться с врагами Альянса!
Джайна содрогнулась: — Неужели единственным признаком мужественности является возраст, в котором мальчик готов совершить убийство? — Правительница Терамора метнула на Вариана яростный взгляд. — Неужели ты не видишь, что Андуин выбрал иной путь?
Вариан помолчал, раздумывая над ее словами. — Я... смирился с выбором сына, но, боюсь, ему все еще не хватает силы, необходимой правителю. Сейчас опасные времена, как вы и заметили, архиепископ.
— Верно, мир балансирует на грани, — архиепископ старался аккуратно подбирать слова. — Но Свет указывает каждому из нас свой путь, и кто знает, какова его цель.
— Довольно проповедей, Бенедикт! Мир не так всепрощающ, как церковь. Быть королем опасно. Один неверный шаг — и умрут люди!
Бенедикт шагнул вперед и положил руку на плечо короля. — Я знаю, в день памяти вы, более чем кто-то еще, чувствуете свою ответственность за многое, особенно за то, что мы потеряли, — Бенедикт осторожно продолжил. — Что потеряли вы.
Король вновь взял в руки серебряный медальон, растерявшись в вихре мыслей и тревог. — Если Андуин не готов, если он слаб, это приведет к... — Вариан похолодел и постарался отбросить страшную мысль.
Джайна метнулась к королю, чтобы рассеять ужас. — У Андуина есть другая сила, которую он может использовать на благо мира, Вариан. Он не случайно решил стать жрецом. Он целитель. Он выбрал путь Света.
Он кивнул: — Ты права, Джайна. Андуин никогда не был на меня похож, — вздохнул Вариан и тяжело опустился на трон.
— Как вы сказали раньше, мой король, — начал Бенедикт, — времена изменились. Мы должны измениться соответственно. Подходит к концу эпоха, когда лишь сердце, как у Лотара, могло помочь выжить. Сейчас миру нужно другое.
Вариан посмотрел на архиепископа, пытаясь справиться с неуверенностью, нахлынувшей на него. Сами основы Азерота недавно пошатнулись. Столько всего оказалось потерянным. Столько всего исчезло навсегда. Сейчас его когда-то твердые убеждения стали такими незначительными. Бенедикт и Джайна было ушли, но архиепископ обратился к королю с последней просьбой.
— Говоря об обновлении, ваше величество, позвольте преподнести вам дар в честь Дня памяти. Это подарок для вас обоих, вас и принца.
Вариан вздохнул: — Боюсь, сегодня только я смогу принять вашу щедрость, отец. Мой сын ясно дал понять, что он не хочет быть со мною рядом.
Бенедикт улыбнулся: — Пусть ваше сердце не тревожится. Свет сможет рассеять даже самую непроглядную тьму. Не могли бы вы встретиться со мной сегодня? Я убежден, что наша беседа исцелит вашу боль.
Вариан вовсе не был так уверен в этом. — Когда и где, отец? Вы знаете, у меня сегодня напряженный день.
Архиепископ наклонился к королю и ответил ему шепотом. Услышав место встречи, Вариан окаменел, но через секунду неохотно кивнул в знак согласия.
Джайна и архиепископ повернули к выходу из зала, но теперь у Вариана был вопрос к Бенедикту. — Скажите, архиепископ, из Андуина получится хороший король?
Архиепископ обернулся и важно кивнул. — Без всяких сомнений, сир, если он справится с испытаниями, которые предлагает ему время. Такие дни, полные отчаяния, обычно выжигают все несовершенства, оставляя лишь сердца крепче стали. Все короли династии Риннов всегда проявляли мужество, ваше величество. — Архиепископ поклонился и вышел вместе с Джайной. Вариан остался в тронном зале наедине с одиночеством — бременем, которое слишком хорошо было знакомо королю.
***
Когда Вариан пришел на кладбище, солнце уже начало медленно клониться к закату, согревая теплыми лучами башни собора и могильные камни.
На Вариана нахлынула грусть, когда он проходил мимо памятников. О, эту тропу он очень хорошо знал. По ней он ходил уже много раз во время Дней памяти. Сладкий запах свежесрезанных лилий щекотал его ноздри, вызывая в памяти чудесный аромат, исходивший от его жены Тиффин, ее веселый смех, ее нежную улыбку.
Вариан подошел к каменным львам, охранявшим могилу его жены. Он двигался, словно во сне, поглощенный давно забытыми воспоминаниями. Золотистые лучи отражались от бронзовой табличке на камне. Вариан прочел последнюю строку: «...мир становится тусклее в твое отсутствие…». Король вдруг осознал горькую правду. Только ты и Андуин освещали мою жизнь, Тиффин.
Он услышал позади себя шаги и, обернувшись, с удивлением увидел Бенедикта и своего сына. Радость от встречи омрачилась, когда Вариан заметил, что принц был неприятно поражен и сердито посмотрел на архиепископа.
Вариан отметил, что Андуин очень вырос с их последней встречи. Или это была лишь игра света? Принц в замешательстве поправил лук и колчан, жестко поглядывая на жреца. — Когда вы попросили меня сопровождать вас, архиепископ, вы забыли упомянуть, что к нам присоединится мой отец.
Бенедикт улыбнулся юноше. — Иногда, мой дорогой принц, приходится хранить секреты, чтобы исцелить мир.
Вариан почувствовал, что ему хочется вести себя как отец: сделать замечание сыну, чтобы тот прекратил дерзить и наконец повзрослел. Он хотел приказать Андуину остаться в Штормграде и приступить к выполнению обязанностей принца и наследника. Но он знал, что, как и раньше, это не приведет ни к чему хорошему. Чем строже он относился к сыну, тем больше сын отдалялся от него.
— Значит, архиепископ, вы так решили отметить День памяти? — Вариан старался говорить мягко. — Устроить сюрприз и воссоединить семью? — И Вариан непроизвольно взглянул на могилу Тиффин.
Архиепископ посмотрел на обоих: казалось, он был доволен. — Отчасти так. Но есть и еще кое-что. Помните, какое задание вы мне дали, когда нашей дорогой королевы не стало?
Вариан помнил. С тех прошло столько времени. Столько всего случилось после смерти его жены. Столько всего изменилось. И он сильно изменился. Любила бы Тиффин его теперешнего?
Бенедикт протянул Вариану блестящий серебряный ключ. Вариан был поражен весом вещицы. Андуин сразу узнал, что это такое: — Это же ключ от маминого медальона.
Вариан молчал. Он никак не мог подобрать слова. — Вы нашли его! Но как?
— Да, сир. Как вы и приказали. Я приношу свои извинения за то, что поиски заняли у меня столько времени, но мне подумалось, что сегодняшний день ничем не хуже других для воспоминаний, — Бенедикт погладил принца по голове.
У Вариана потеплело на душе. — Благодарю вас, Бенедикт. Вы хороший человек. Даже не представляю, что бы я без вас делал.
Архиепископ склонил голову: — Позвольте мне удалиться, ваше величество. — Бенедикт повернулся к выходу и на прощание взмахнул рукой: — Да пребудет с вами обоими мир! — С этими словами архиепископ скрылся в роще.
Вариан все крутил в руках ключ, думая о странных прощальных словах архиепископа. Наконец он заметил, что за ним наблюдает Андуин. Сейчас все те жестокие слова, что он хотел сказать ему раньше, не имели смысла. Он понял, что имеет значение только одно: Андуин важнее всего на свете. Это было так очевидно.
Принц отвернулся к могиле матери, поглощенный собственными думами. Вариан решил нарушить молчание. — Я рад тебя видеть, сын. Мне кажется, ты вырос на целую голову с тех пор... — Вариан осекся. — Полагаю, дренейская еда пошла тебе на пользу?
— Учитель Велен говорит, что я расту во всех направлениях, — ответил Андуин, не отводя глаз с могилы матери. — Велен постоянно мне напоминает, что важно каждый день расти во всех направлениях.
Вариан кивнул: — Мудрый и достойный совет. Особенно для короля... или будущего короля.
Андуин вздрогнул и посмотрел на отца. Его небесно-голубые глаза блестели. — Отец, мир умирает?
Этот вопрос, простой и важный, застал Вариана врасплох. Король вспомнил все столь невинные и в то же время глубокие «почему» маленького Андуина. Даже тогда мудрость мальчика не вызывала сомнений.
Вариан осторожно ответил: — Я не философ и редко задумываюсь о таких вещах, но я знаю, что мир цикличен и в этом подобен году. Всему свое время, и все приходит и уходит, следуя кругу обновления.
Вариан подумал, как лучше объяснить свои слова, и достал меч. — Так и с оружием, сынок: лезвие должно постоянно обновляться, чтобы оставаться острым.
— Так говорит и Велен. Он говорит, что рождение и смерть — часть звездного колеса. А его народ, как никто другой, видел долгий ход времени.
— Тогда Велен должен знать, что короли и королевства рождаются и умирают, но вечными остаются правда, честь и долг.
— И любовь, — проговорил Андуин, едва глядя на отца.
Король тоже об этом подумал и согласился: — Да, и любовь тоже.
Андуин продолжил: — Я думаю, что любовь живет дольше всего.
Внезапно Вариан понял, что нужно сделать. Он сжал в руке серебряный медальон и заговорил раньше, чем осознал это: — Я все эти годы хранил медальон твоей матери, чтобы помнить о своих королевских обязанностях. Чтобы помнить, что у всех действий есть последствия, что правитель должен нести ответственность за свой выбор, будь он плохим или хорошим, потому что народ рассчитывает на своего короля.
Вариан достал медальон.
— Я хочу, чтобы ты... — и остановил себя на полуслове. — Я хочу сказать, что, возможно, ты пожелаешь сам носить этот медальон. — Если, конечно, ты хочешь.
Андуин кивнул, и Вариан медленно подошел к сыну и надел на него медальон. Принц потер надпись на медальоне точно так же, как Вариан тер ее долгие годы.
Король передал ключ своему сыну и замер. Казалось, даже ветерок над кладбищем затих, словно чувствовал важность этого момента. Вариану показалось, что на него снизошло озарение, что этот медальон — символ взросления, который поможет его сыну в будущем. — Он теперь твой, — произнес король. — Откроешь его сам, когда будешь готов.
Андуин на мгновение задумался и положил ключ в карман. Он найдет время, чтобы примириться с прошлым на своих условиях.
— Она любила этот медальон, Андуин, — сказал Вариан. — Она любила красоту, любила народ Штормграда... Но больше всего на свете она любила тебя.
Глаза принца блеснули в лучах закатного солнца. Вариан внимательно посмотрел на сына и увидел то, что не замечал раньше. — Я был немного... слеп... и не заметил, каким человеком ты стал.
И тут юноша расплакался. Сквозь слезы он проговорил те слова, которые всегда хотел сказать отцу: — Я так хочу быть больше похожим на тебя. Я очень хочу стать великим королем. Но я... я не так силен, — он зло вытер слезы, словно они были признаком слабости.
Вариан обнял сына: — Нет, Андуин. Ты мужественней меня, и твоя отвага кроется в глубине твоего сердца. Помнишь, что часто говорил твой дядя Магни? У силы множество форм.
Последнюю фразу они оба повторили одновременно: — Больших и малых!
Андуин улыбнулся: это воспоминание согрело его душу. А Вариан продолжил: — Я стою твердо во время шторма, но ты чувствуешь ветер — ты гнешься под порывами и подчиняешь ветер себе, а потому тебя не сломить.
Вариан повернулся к памятнику Тиффин. — Твоя мать обладала теми же качествами. Она в совершенстве овладела искусством мягкого убеждения, и ее любовь была движущей силой этого мира.
Принц посмотрел на место последнего упокоения матери и попытался сдержать вновь навернувшиеся слезы. Вариан говорил, не думая, не как король Штормграда с наследником трона, но как отец с сыном.
— Хорошо, что ты можешь оплакивать мать, Андуин. Мне никогда не хватало на это... мужества. — Несколько минут они смотрели на могилу Тиффин, чья любовь к ним обоим объединяла их даже больше, чем кровь.
— Я скучаю по маме, — наконец произнес Андуин. — Я знаю, что был совсем маленьким, но я до сих пор ее чувствую.
— Именно поэтому ты будешь величайшим королем династии Риннов, — Вариан похлопал сына по спине. Ему так хотелось, чтобы этот момент длился вечно. Но он знал, что это невозможно. Вариан поднял голову и осмотрелся. — Где, по-твоему, прячется засада?
Андуин вытер слезы. — За нами уже какое-то время наблюдают. Как ты думаешь, кто?
Вариан поразмыслил: — Похоже, это убийцы. Вероятно, они решили воспользоваться сит
Другие материалы
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
|||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
